Готов ли я был к смерти? Нет!
Когда в 74-м году зимой, а потом весной 75-го Люся говорила мне, что готова к смерти «а ты, Бобка, нет», я не понимал, сердился и нёс околесицу.
И сейчас я был не готов к смерти. Не хотел, не думал, не собирался, не боялся. Не наскучила мне жизнь! Что-то не ладилось, не складывалось, какая-то дурь бытия не состраивалась в дорогу. Ну расстаться с этим занятием — жить — не хотел, хоть ты тресни. И надо было, как у меня сложилось, сесть в тишине, в храме моего бытия, доме на Кутузовке, отрубить телефоны, попивать водочку, не отзываться на звонки в дверь, сообщить Кирке и Вовке с Верой, хворому Володе, Росту и Кренделю, что жив и в запое, и затихнуть. Затихнуть и помолиться. Не знаю, как. Вере не обучен. Догадываюсь, что необходимо. Поговорить с ушедшими. Попросить прощения. Объяснить — почему я так вёл себя. Почему недопонимал и перешагивал. Почему не хватало размаха души на терпимость и снисходительность. Почему врал — не для выгоды, а раскрашивал обыденность. Почему воровал — а потом раздавал — обида и справедливость. Страна так сложилась, что доверять, опираться, оглядываться было нельзя — в недоверии выросли.

Про дрянь бытия и обязательств, в которую сам себя погрузил, и поплакаться близким было совестно. Им и без меня было не просто.
И надо было самому решить, как и для чего жить.
Без Бога, Гуру, Учителя, Учения. Самому.
Не простая задачка.
Вот, на это и ушёл год.
Нет, нет — он не кончился календарной датой, но тема была главной в этом году.
Посудите сами.
Вокруг почти никого. Ремесло выросло до почти ясного понимания пути, азарта и качества. Несмотря на враждебный социум, состаивался и состоялся в Божьих одаренностях. Сколько смог — столько и сделал. Ведь История судит по результату, а цену никто не обсуждает. Оглянемся на Леонардо или Ван-Гога — кому интересна цена состоявшести?
И еще Время. Но это потом, после меня. Не тема догадок.
Ну и что? Куда деть сделанное? Как распорядиться молчаливыми соучастниками, на дороге самосовершенствования, кому завещать и поделиться надеждой? Согласитесь (а куда вам деться?) — закавыка!

Вот таким был этот год. И чтобы его нарисовать, я оглянулся на мое «слепое рисование» — очень совпадающее по слепоте и надежде в сути ремесла с моим состоянием в это время. И вправду, закрыв глаза от полной безнадежности, начать рисовать кажущееся, ожидаемое, желанное! Не знаю, как это называется у Господа Бога по отношению к сирым на призреваемой Им Земле, но, впадая в этот визуальный транс (а он приходит ко мне совсем не часто, до сегодня три-четыре раза за жизнь), я надеюсь, что это Он посылает мне спасительное занятие. Нарисуй и освободишься. От непонимания.
Вот, так, ребята, мне кажется сейчас, когда я пишу это, накануне уже 75-летия.

Вот сейчас, когда Он не отнял у меня возможность думать, размышлять и оставлять на бумаге, что показалось.
Жить, прощать, печалиться, уже не завидовать, пострадывать за недобравшихся и чувствовать себя счастливым, оттого что рядом Надя.
Когда умная и терпеливая прелесть, попробовавшая многое из предлагаемого миром, выбрала Акеллу, ещё не промахнувшегося, но готового уйти от стаи, чтобы пережить остаток времени с ней и опытом.
Не ерничайте, не даром в Истории рядом с Богами всегда были Богини. И часто — мудрее мужиков божественного времени!