Для Вашего удобства мы используем файлы cookie
OK
«Как один день»
1988
Слава и деньги
Слава и деньги
Одно из последних свиданий в мастерской Кабакова на Сретенском бульваре
В первом ряду слева направо: Эдик Штейнберг, теперь в Париже зимой, летом — в Тарусе; Ваня Чуйков — в Кёльне и в Москве; я — в Москве; Володя Янкилевский — в Париже и в Москве; Илья Кабаков — в Америке.
Во втором ряду слева направо: Эдик Гороховский — был в Германии и в Москве, недавно умер; Франсиско Инфанте — в Москве; Эрик Булатов — во Франции; Олег Васильев — в Америке; Витя Пивоваров — в Праге и иногда в Москве.
В первом ряду слева направо: Эдик Штейнберг, теперь в Париже зимой, летом — в Тарусе; Ваня Чуйков — в Кёльне и в Москве; я — в Москве; Володя Янкилевский — в Париже и в Москве; Илья Кабаков — в Америке.
Во втором ряду слева направо: Эдик Гороховский — был в Германии и в Москве, недавно умер; Франсиско Инфанте — в Москве; Эрик Булатов — во Франции; Олег Васильев — в Америке; Витя Пивоваров — в Праге и иногда в Москве.
Этот квадрат выполнен не мной. Он должен был находиться на другом щите. Среди других работ серии «Гении», посвящённых собратьям по ремеслу. И я уже собирался закрепить этот белый квадрат на приготовленное для него место, когда узнал, что друг предал и продал и нашу дружбу, и наше прошлое.
Год 1988-й — это год предательства. Его знак — жадность.
Боль, пережитая после этого предательства, весь год не покидала меня и весь год обострялась.
На моих глазах другие старые знакомые оголтело кинулись в борьбу за власть и места и, заняв эти места, из вчерашних гонимых начали превращаться в гонителей.
Ещё вчера выступая против чиновников от искусства, сегодня, заняв господствующее положение, они сами ополчились на возможных конкурентов.
Объявленная свобода пробудила в некоторых из моих тридцатилетней давности товарищах по «камере» столько мутного и вечного по пакости, что хотелось, как какой-нибудь Данко, вырвать сердце и долго водить их по лесам, пока они не очухаются.
Чтобы было чего вспомнить!
Чтобы эти талантливые и рукодельные рабы при объявленном празднике в метрополии не пьянели от внимания карфагенских и китайских купцов! Чтобы хватило им мужества и достоинства после стольких лет жизни в «камере» не пустить с молотка за спиной друг у друга то, что помогало выстоять.
Чтобы хватило им сил не превратиться в тех, кого они ещё вчера называли душегубами.
Успех в жизни и самосовершенствование — вот две основные идеи, которыми может руководствоваться личность! Искусство — вещь жестокая. Если ты идею самосовершенствования предаёшь ради успеха в жизни, для искусства ты мёртв.
Год 1988-й — это год предательства. Его знак — жадность.
Боль, пережитая после этого предательства, весь год не покидала меня и весь год обострялась.
На моих глазах другие старые знакомые оголтело кинулись в борьбу за власть и места и, заняв эти места, из вчерашних гонимых начали превращаться в гонителей.
Ещё вчера выступая против чиновников от искусства, сегодня, заняв господствующее положение, они сами ополчились на возможных конкурентов.
Объявленная свобода пробудила в некоторых из моих тридцатилетней давности товарищах по «камере» столько мутного и вечного по пакости, что хотелось, как какой-нибудь Данко, вырвать сердце и долго водить их по лесам, пока они не очухаются.
Чтобы было чего вспомнить!
Чтобы эти талантливые и рукодельные рабы при объявленном празднике в метрополии не пьянели от внимания карфагенских и китайских купцов! Чтобы хватило им мужества и достоинства после стольких лет жизни в «камере» не пустить с молотка за спиной друг у друга то, что помогало выстоять.
Чтобы хватило им сил не превратиться в тех, кого они ещё вчера называли душегубами.
Успех в жизни и самосовершенствование — вот две основные идеи, которыми может руководствоваться личность! Искусство — вещь жестокая. Если ты идею самосовершенствования предаёшь ради успеха в жизни, для искусства ты мёртв.
