«Как один день»
Ирина
Конечно, она была прелесть! Когда мы к ночи приходили в дом и её, заснувшую на диване, надо было переложить в кроватку, я брал её на руки, и она, посапывая, упихивалась мордочкой мне за ухо.
Запах её напоминал мне издалека запах султанской дыни — изящного плода величиной в ладонь, которым одарил меня в Хиве мулла на празднике обрезания. По древнему обычаю любой прохожий приглашался в дом и одаривался во имя счастья будущего мужчины-воина.
Много лет спустя, на горном перевале в Саянах, сбросив рюкзак и рухнув лицом в ягель, я опять окунулся в этот запах и с трудом разыскал крохотулечные розовые цветочки, невесть кого заманивавшие на томительно-прекрасное свидание…
После тряпочек-пелёнок возникла проблема горшка. Она могла сидеть часами, перебирая игрушки, или отправлялась на четвереньках по оказавшимся делам с попкой, всосавшейся в жерло розового горшка. Когда же просил-требовал результата, немедленно возникала торговля: я тебе покакаю, а ты мне порисуй!
Там же, на горшке, к радости мамы, она стала листать и любить книжки.
Ещё в детстве вспыхнула любовь ко всему живому, начавшаяся с привязанной за лапу черепахи. И тогда же пришло первое горе утраты, когда однажды утром осталась одна верёвочка.
Услышав от меня досаду на жидкий чай — «писи сиротки Хаси», она тут же унесла это в школу, и с тех пор и навсегда школьным именем ее стало «Хася».
Страсть к книжкам, а позже к поэзии привела её на семинар в МГУ — в серьёзную группу молодых поэтов. Некоторые из них сегодня — украшение нашей литературы.
А один из них, пылко влюбившись, с крыши нашего шестиэтажного дома спустился по водосточной трубе на карниз перед её окном, был впущен и изгнан!
Слава Богу, что нас не было дома!
Она легко училась, упорно сражалась за свою единственность и в 19 лет вышла замуж — вполне банальный способ избавиться от родительской опеки и стать взрослой.
К тряпкам была спокойна. «Хорошеньким всё к лицу!» – успокаивала она маму в те тоскливые времена, когда ничего было не достать.
Рисовала она любопытно, но «косноязычие правды» ранних картинок так и не переросло в страсть умения…
А дальше? Дальше — как у всех: муж, дом, сын…
Запах её напоминал мне издалека запах султанской дыни — изящного плода величиной в ладонь, которым одарил меня в Хиве мулла на празднике обрезания. По древнему обычаю любой прохожий приглашался в дом и одаривался во имя счастья будущего мужчины-воина.
Много лет спустя, на горном перевале в Саянах, сбросив рюкзак и рухнув лицом в ягель, я опять окунулся в этот запах и с трудом разыскал крохотулечные розовые цветочки, невесть кого заманивавшие на томительно-прекрасное свидание…
После тряпочек-пелёнок возникла проблема горшка. Она могла сидеть часами, перебирая игрушки, или отправлялась на четвереньках по оказавшимся делам с попкой, всосавшейся в жерло розового горшка. Когда же просил-требовал результата, немедленно возникала торговля: я тебе покакаю, а ты мне порисуй!
Там же, на горшке, к радости мамы, она стала листать и любить книжки.
Ещё в детстве вспыхнула любовь ко всему живому, начавшаяся с привязанной за лапу черепахи. И тогда же пришло первое горе утраты, когда однажды утром осталась одна верёвочка.
Услышав от меня досаду на жидкий чай — «писи сиротки Хаси», она тут же унесла это в школу, и с тех пор и навсегда школьным именем ее стало «Хася».
Страсть к книжкам, а позже к поэзии привела её на семинар в МГУ — в серьёзную группу молодых поэтов. Некоторые из них сегодня — украшение нашей литературы.
А один из них, пылко влюбившись, с крыши нашего шестиэтажного дома спустился по водосточной трубе на карниз перед её окном, был впущен и изгнан!
Слава Богу, что нас не было дома!
Она легко училась, упорно сражалась за свою единственность и в 19 лет вышла замуж — вполне банальный способ избавиться от родительской опеки и стать взрослой.
К тряпкам была спокойна. «Хорошеньким всё к лицу!» – успокаивала она маму в те тоскливые времена, когда ничего было не достать.
Рисовала она любопытно, но «косноязычие правды» ранних картинок так и не переросло в страсть умения…
А дальше? Дальше — как у всех: муж, дом, сын…
«МЕТАМОРФОЗЫ»
1966
Оргалит, темпера, ассамбляж, воск, резьба,
62 х 104,5
1966
Оргалит, темпера, ассамбляж, воск, резьба,
62 х 104,5
«ИРИНА БОРОЗДИНА»
1981
Бумага, графит
32 х 23
1981
Бумага, графит
32 х 23
