Владимир Кассиль

н удивительно красив.

Высокий, прямой, элегантный. Сухой. Пальцы… Музыканты должны бы сохнуть. Он и музыкант. Только не исполнитель, а слушатель. И знаток. Одна из лучших коллекций филофонистов в городе. Музыка в доме всегда: работа, гости, просто так… Он — доктор. Доктор.
На заре реаниматологии в стране Володя немедленно оказался в «команде» Неговского — сегодня уже легендарной и знаменитой. Многие телефонные звонки в дом он встречает словами: «Что случилось?» И частенько, прямо из-за стола, в ночь, несётся в больницу или аэропорт — спасать. Сколько их, спасенных? Сдаётся мне, что нет на свете доктора, который бы подсчитывал, скольких он вылечил и спас от смерти. Потому что реаниматология и занимается этим — спасением от смерти. Жена, Верочка, тоже доктор. И частенько за завтраком или ужином разговоры — как кого надо лечить. Как у меня про цвет или линию, а у них — что от чего и по скольку.
Ещё книги.
С детства, папа ведь знаменитый писатель, с детства — книги, про книги. Писатели — это не там, где-то, а вот они — за столом или на диване. А кто с Корнеем Ивановичем Чуковским запрудил улицу в Переделкино, чтобы пускать кораблики?
А кто потом, годы спустя, сидел на тех же креслах за дивными столами в праздники и новогодние ночи?
Ираклий Андронников, все Райкины…
Да, Господи, культура страны и города веселилась и бывала запросто в этих стенах, увешанных картинами, фотографиями памяти проживаемого времени. И я-то — пациент с ранних юношеских лет. И мамка моя. И близкие.
В 1975 году, когда в аварии погибла Люся, а меня в кусках сгрузили в Симферопольскую больницу, на следующий день прилетел Володя. Сквозь искорёженности я просипел ему: «А это надолго?» — «Год, я думаю, Борька». А сам думал, не выберется.
Это он уже потом мне признался.
А через полгода пригнал военный бомбардировщик и вывез меня, залитого в гипс в Москву, где ещё с год долечивал скрупулезно.
А как он собирал лётчиков-испытателей. Они только ему и доверяли склеивать их отважных, за что и получил самолёет, без звука, чтоб меня привезти домой. Такая гипсовая чушка, каким я был, ни в один гражданский самолёт не входила.
Как стало можно — путешествует. По миру. Все прочтёт, все выпишет, запомнит и бегает по незнакомой Барселоне — куда там гидом! А пораньше, поюней, — горы.
Эльбрус, Сванетия, Байдарии. Ах, как мы с ним и Верочкой излазили Сванетию и весенние реки в разливах!
Про Вовку можно рассказывать целую вечность, потому что вечность эта — жизнь — полна невероятных подробностей верностей, внимания, заботы и долга. Не от сих до сих — а пожизненно. Теперь и дочка Олька выросла, и зять Валера — достоинство, и внук Лёвка — глаз не оторвать. Здоровый красавец. А башмаки — что футляры от скрипки.
Подольше, подольше будьте здоровы и радостны — Вовка, Верочка и все Кассили!

«Кассиль Владимир Львович».
Лист 37 из серии П.Л.И.
1974 г.
Графит.
36х27

010