Юрий Нолев-Соболев

то время он был редким.

Много знал. Во многом был уверен. Идеи лились непрерывным потоком и совсем разные таланты питались его умом и стойкостью. Знаниями и спокойствием. Целый ряд проектов первой весны в книжном мире не обошлись без его участия. Вокруг него «жили» отсидевший Юло Соостер. Мятежный Эрнст Неизвестный. Юные Янкилевский и Пивоваров.
И пугливый в те времена Кабаков.
Любил женщин. Курил трубку. И постоянно менял сигареты. Жил с тихой мамой и красивым папой.
В комнатке на Кировской постоянно роились ребята, девчонки. Спорили. Придумывали. Иногда шлялись в кафе «Артистическое». Ему очень хотелось так жить — сидеть в кафе, пить сухое вино и кофе и разговаривать с друзьями. Приехавший в Москву американский джаз-ансамбль жил у него дома. ГБ стоял на ушах, а с него как с гуся вода.
Жёны уходили, уезжали, кончали жизнь самоубийством. Друзья взрослели и тоже уходили в самостоятельную жизнь.
Умер Юло. Уехал Эрнст. Задыхались в набрякшем честолюбии узкого пространства другие.
А он попыхивал трубкой и просил остановить машину у табачного киоска.
Теперь он живёт в Царском Селе. С любимой женой, кучей влюблённых в него учеников. Как он говорит — «работаю гуру». И не шутит и не вспоминает прошлого. Редкой и завидной самодостаточности человек.
Те же усы, та же лохматая башка. Умные глаза за очками.
Казался вечным, и вдруг умер. Надо привыкать к смерти. Начинать привыкать, потому что оно пришло. Наше время.

«Нолев-Соболев Юрий Александрович».
Лист 48 из серии П.Л.И.
1974 г.
Сангина.
77х57

011