Леонид Загальский

то китайцы, кажется,

сказали, что очень трудно жить в эпоху перемен. И это правда.
Империя подыхала. Недавно пугливые и осторожные во власти теперь грабили отраслями, областями, городами, республиками. В консервные банки вместо икры насыпали речной песок, танки продавали эшелонами, хлопок составами… Оказалось, что исчезает озеро Балхаш, а детей от голода продают в рабство… Журналисту — взахлёб. Он мотался в багажнике «жигулёнка», роя средневековый ужас закатанных в асфальт рабов, чумея от многоэтажных дворцов в скалах с таинственными бункерами пыточных самолётных ангаров и сверхскоростных катеров. Огляд вчерашних секретарей и глав республик. Публиковать это было ещё трудно, но дряхлая щелястость власти уже светилась прорехами. И это было упоительно.
После длинных лет невозможности, стойкого антисемитизма, унижения превосходством фамилии или партийности, требовалась сатисфакция. Он был молод и предыдущие расправы касались его эхом. Нет, нет — знал, читал, понимал, слышал, наконец, но, слава Богу, не с ним. Ну что, в конце концов, за трагедия — выгнали из одной газеты, не приняли в другую, зато взяли в третью? По сравнению с недавним!
Но всё равно тесно.
Надежда оказалась короче терпения.
И он уехал.
Давно подглядел, что перемены — работы, квартиры, страны, жизни, часто завершаются сменой партнёров. Расставанием, разводом.
И Лёня расстался с Наташей.
Началась другая жизнь. Другие подробности американского бытия русских эмигрантов. Язык, копейки на жизнь, незнакомство во всем, ночёвки Христа ради — трудная жизнь уже сложившегося человека. Теперь вспоминать не любит. Стал членом серьёзной международной организации по защите журналистов, наезжал на Родину, где родители, друзья.
Домой.
Сын рос. Там. Тамошний. Независимый, весёлый, любимый. Всё больше не свой.
Писал, продавал, снимал фильмы, придумывал телепроекты, пил водку, купил квартиру, украсил. Любил и работал. «Деньги есть на жизнь?» — едва ли не первая фраза при встрече.
Дорогого стоит!
Теперь совсем в Москве. Мотается по миру, по стране. И всё как раньше, только без «нельзя».
Никак не возьму в толк, почему наша Родина так пренебрежительна к нам, тут родившимся, тут живущим, тут состоявшимся. Что, так не нужны и нефть, и газ, и лес, и люди?

«Загальский Леонид Матвеевич».
1986 г.
Чёрный карандаш.
65х50