Ирина Бороздина

онная, она залезала

ко мне на колени и сопела за ухом, вкусно пахнув, как все ребятишки в детстве.
Росла послушной. Читала запоем. Мечтала о собаках. В отрочестве задружилась с молодыми поэтами, некоторые из которых теперь — заметности культуры.
Выросла. Родила мальчика. Держит дом. Наконец завела собаку. На стенах — картинки. После некоторых пережиданий и усилий опять живёт на Кутузовке.
На Родине.
Мальчик трудный.
Муж — очередной.
На даче растут цветы и чеснок.
Соседские кошки обдирают любимую бузину.
Иногда звонит.
Не часто.
Если что-нибудь надо, тогда чаще.
Если не надо — не звонит.
Уже дама.
По-прежнему, красивая.
Когда, в юности, хвалил какую-нибудь новую тряпочку, она отвечала: «Хорошеньким всё к лицу».
А потом поняла, что муж — подлец, сына не спасти, отец — Бог с ним, и ушла из жизни.
Сама.
На 43-м году придуманной жизни.
Всё, до старых рамочек, украл муж и разбросал наркоман-сын.
Так кончилась нелепая жизнь красивой девочки, дочери, которую я растил 37 лет.

«Бороздина Ирина Владимировна».
1987 г.
Чёрный карандаш.
77х57