Никита Бисти

то время,

что на портрете, он был прелестный мальчик. Любил маму, своего эрделя Гаврюшу, бегал ни свет ни заря в школу и по ночам сбрасывал на пол одеяло и подушку.
Читал книжки, выносил ведро, звонил деду, просто так — Боба, как дела?
И незаметно вырос.
Растерянность наступивших перемен оттащила его от умной школы, от хороших ребят, от дивных книг.
В ушах торчали наушники плеера, на тощих длинных ножках болтались дурацкие шорты в широкую полоску. На голове торчала смешная фуражка, из дырки которой болтался клок волос. Какие-то разноцветные рубахи, одна над другой ерзали на худых ребрышках, а из широких рукавов свисали палочки рук.
Мода!
Конечно, в это время и не могли думать, чтобы спросить — куда идёшь, зачем берёшь или когда вернёшься.
Появившиеся девчонки здороваться не умели, хотя на ночь оставались с легкостью, как беспризорные.
Попытки объяснить что-нибудь из области долга были просто смешны.
Кончилось, если кончилось, это плохо. Наркота. Отлечившись, он пытается работать. Мы пытаемся уберечь это хрупкое житьё на краю.
Что будет дальше?
А дальше умерла Ирка, его мама. Очередной отчим умело обобрал мальчика. Остатки сам Никита распродал и исчез.
Сделал меня прадедом, и опять пропал. Недавно, по слухам, объявился монахом в монастыре под Шуей? Не встречались уж пятый год.
Может, выживет?