Анатолий Запорожцев

апа Толи, дядя Витя,

до революции кончил офицерское училище, а в революционной каше оказался начальником штаба атамана Шкуро. Однажды они взяли в плен «красненького» и повели на расстрел. Дядя Витя, выйдя на крылечко штабной избы, узнал в пленнике своего товарища по офицерскому училищу. Он отложил казнь, а ночью выпустил его. На волю.
Через некоторое время большевики всё-таки победили, и настала очередь дяди Вити. Его вместе с женой, тётей Оней засадили в кутузку. В результате можно было не сомневаться, если бы, по счастью, «красным» начальником в городе не оказался спасённый однокашник.
Он выпустил их на волю и поменял фамилию. Дядя Витя добрался до Москвы, где стал работать у моего дедушки Ивана Григорьевича, на авиационном заводе конструктора Яковлева. Он точил пропеллеры для самолётов. Из пальмового дерева.
Я помню эти пропеллеры на стене, крытые тёмным лаком, притягательные до дрожи. Но у дяди Вити не побалуешь. Белоглазый, наголо бритый, немногословный, он держал дом как эскадрон.
Его сын, Толька, 20 июня 1941 года окончил школу и через неделю ушёл на фронт. Дядя Витя не перенёс этого, и в 42-м умер от инфаркта пятидесяти с небольшим лет.
Толька воевал, тётя Оня голодала — в сарае на зиму она морозила свекольную ботву и пила «чай» с сестрой, моей бабушкой, заедая кипяток селёдочными головами. До революции она торговала художественными открытками у Аванца и Мюра и Мерилиза, где теперь ЦУМ и Галантерея на Петровке.
Толю дважды ранило, и он после госпиталя продолжал воевать в войсках НКВД — второго эшелона. После передовых частей они добивали остатки и воровали ценности. И отправляли их в тыл, в Москву.
Война кончилась, а делать он, кроме как воевать, ничего не умел. Ведь на фронтушел прямо из-за школьной парты. Это умный запад с середины войны стал готовиться к мирной жизни. А у нас после 45 года одни безработные — уцелевшие солдаты с нашивками за ранения и медалями на застиранных гимнастёрках. Толька сапоги верёвкой перевязывал, чтоб подошва не отвалилась, и гуталином веревку мазал — не так заметно.
Отчаявшись, вернулся в военкомат, попросился на сверхсрочную службу — надо же было жить. Воспитанный дядей Витей в офицерской чести: взялся — делай, он быстро шёл по военной лестнице и вскоре стал комсомольским секретарём КГБ-МВД. К 1953 году он был военным секретарём у Лаврентия Берии и оказался дежурным в тот день, когда генерал Серов пришёл выгребать кабинет Берии после его ареста.
Тольку посадили в одиночку, и он очень боялся, что его хлопнут как НС — нежелательного свидетеля.
Но не хлопнули, а выпустили и сослали в гараж, а к тому времени он добирался до окончания вечернего автодорожного института. С невероятным трудом ему удалось уволиться из «органов». Он занялся автомобильными шинами, с годами став серьёзным знатоком в этих делах. Женился, родил дочку, похоронил маму, потом жену.
На все мои попытки разговорить его про прошлую жизнь, он таращил на меня белые, как у дяди Вити, глаза, и говорил: «Отстань, ты — трепло, а я их знаю и боюсь. У меня дочь и внуки».
Недавно его не стало, и только тогда я узнал его настоящую фамилию.