«Как один день»

Манеж 1962

Я влюблён в неё давно. Очень давно. Каждое свидание, жест, напоминание, знак с её стороны заставляет меня ликовать, печалиться, негодовать. Погружаться во мрак или ликовать до крика. Крошечные осколки её пребывания я бережно рассовываю по коробочкам и тайникам, не забывая сопроводить бумажкой с максимальной атрибутацией: где, когда, почему и с кем. Чем дольше я живу на свете и чем больше узнаю подробностей её существования, тем большим восторгом и отвращением наполняется моё каждодневье. Постепенно я начинаю привыкать к мысли, что это, и только это, и именно это — и есть природа Женщины. С юности мне казалось, что подлинность и правда — краеугольные камни времени, и только сейчас я стал понимать, что подлинность и правда — дисциплины разоблачения её многолетней лжи, коварства, злобы и зависти. Столетия спустя всплывшая правда, казалось бы, должна насторожить — хотя бы по аналогии, напомнить о её лживой природе. Не тут-то было! Страсть захлестывает с прежней силой, и страх памяти прячется за зыбкий холмик «авось». Невероятная сука эта женщина.
Имя её История. Всегда уверенная в безнаказанности, она время от времени только меняет названия своих любимых гадостей. Ложь она называет дипломатией, грабёж — экономикой, убийство — политикой, обман — культурой. Сонмище влюблённых в неё веками пытаются понравиться ей или хотя бы добиться благосклонности. Столетия сваливают к её ногам несметные усилия жаждущих её любви! Увы, ухмыляясь, расправив плечи, прикрыв ресницами наглые глаза, она вышагивает по судьбам без оглядки и сожаления, с каждым годом совершенствуя орудия уничтожения, называя это трудной дорогой к счастью. Невероятная сука эта женщина.
И я её люблю.
Уже не единожды подошвы её ног придавливали мне горло до смертельного задыхания, но, чудом уцелев, я опять смотрю ей вслед с надеждой, что она оглянется и улыбнется. А вдруг?
Про один случай я хочу рассказать здесь.
1 декабря 1962 года председатель Совета Министров СССР Никита Сергеевич Хрущёв посетил в Центральном выставочном зале «Манеж» художественную выставку «ХХХ лет МОСХа». С разгрома этой выставки началась очередная расправа власти с культурой. На выставке, а затем и в докладе «Высокая идейность и художественное мастерство — великая сила советской литературы и искусства» 8 марта 1963 года глава государства высказался по моему поводу вполне определённо.
«…Недавно художник А. И. Лактионов выступил со статьёй в «Правде», в которой выразил своё непримиримое отношение к абстракционистскому искусству. Абстракционисты и их покровители обругали эту статью за то, что будто бы она посвящена консервативному направлению в искусстве.
И живопись тов. Лактионова третируется этими людьми, как натуралистическая.
Давайте сравним два произведения живописи — автопортрет А. Лактионова и автопортрет Б. Жутовского. Как бы иные ни думали и что бы они не говорили по этому поводу, но для всякого здравомыслящего человека, обладающего неиспорченными вкусами, ясно, что картина художника Лактионова привлекает своей человечностью и вызывает уважение к человеку. Смотришь на него, любуешься им и радуешься за человека.
А кого изобразил Б. Жутовский? Урода! Посмотрев на его автопортрет, напугаться можно. Как только не стыдно человеку тратить свои силы на такое безобразие! Как же так, человек закончил советскую среднюю школу, институт, на него затрачены народные деньги, он ест народный хлеб. А чем же он отплачивает народу, рабочим и крестьянам за те средства, которые они затратили на его образование, за те блага, которые они дают ему сейчас, — вот таким автопортретом, этой мерзостью и жутью? Противно смотреть на такую грязную мазню и противно слушать тех, кто её защищает.
Каким бы бранным словом ни называли творчество художников, стоящих на позициях социалистического реализма, и как бы ни славословили абстракционистам и всяким другим формалистам, все здравомыслящие люди отчётливо понимают, что в первом случае мы имеем дело с действительными художниками, с подлинным искусством, а во втором — с людьми извращёнными, у которых, как говорится, мозги набекрень, с неприличной халтурой, оскорбляющей чувства людей."

Вверху фотография «разговора» в Манеже с Н. С. Хрущёвым и его камарильей.
Над его головой вдалеке на стене часть моей картины «Авторпортрет» 1961 г.
Внизу — я на его даче-ссылке в Петрово-Дальнем.
«…накидку эту мне де Голль подарил. Она как у ихних полицейских, только у них чёрная». Тут, на лавочке сделаны наброски, из которых потом и родился его портрет. Бабочка — плата С. Хрущёва за  участие в работе над надгробием Н. С. Хрущёву на его могиле.
Текст — хула в мой адрес из доклада Н.С.
в марте 1963 года в Свердловском зале Кремля.